Июльская военная эскалация на армяно-азербайджанской границе снова привлекла внимание к непростой ситуации в Кавказском регионе. Новый всплеск вооруженного противостояния между Баку и Ереваном радикально не сломал имеющийся статус-кво, хотя заморозил на неопределенное время переговорный процесс между конфликтующими сторонами. При этом события «горячего июля» 2020 года в очередной раз зафиксировали, что конфликты, которые изначально возникали, как противоречия вокруг вопросов нациетроительства и этнополитического статуса, получали с течение времени «добавленную стоимость» в виде конкурирующих интересов внешних игроков. В ходе военных столкновений на армяно-азербайджанской границе свою полную солидарность с Баку выразила Турция, в то время как Россия заявила о себе, как о посреднике между Арменией и Азербайджаном. Но в то же самое время такоепосредничество не влияет на союзнический характер отношений между Ереваном и Москвой, что, очевидно, не в полной мере устраивает турецкую и азербайджанскую сторону.
Совместные учения вооруженных сил Турции и Азербайджана, новые поставки российских вооружений в Армению и отсутствие новых переговорных раундов после июльской эскалации. Добавим к этому непростую ситуацию внутри ОДКБ и неоднозначное отношение к возможностям задействования военно-политических механизмов этой интеграционной структуры в случае новых инцидентов за пределами «линии соприкосновения» в Нагорном Карабахенепосредственно на границе двух кавказских государств. В этом непростом контексте важно понимать, как будут развиваться отношениях двух влиятельных внешних игроков, имеющих свой интерес в Закавказье. Речь, конечно же, о России и Турции. Можно ли говорить о том, что имеющиеся между ними противоречия перейдут в конфликт? И если нет, то какие страховочные механизмы для этого имеются? Не менее важным является и вопрос о том, готовы ли Москва и Анкара к взаимодействию для урегулирования региональных конфликтов?
Турция: новая международная роль
С окончанием «холодной войны», распадом биполярного мира и Советского Союза для Турции возникло много новых вызовов, которые неизбежно сталкивали ее интересы с Россией. Конфликты в Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, Чечне, на Балканах происходили в непосредственной близости от ее государственных границ. Возникновение новых независимых тюркоязычных государств (Азербайджан, республики Центральной Азии) также подталкивали Анкару к выстраиванию иной внешнеполитической стратегии, которая уже не могла вместить в себя старые кемалисткие принципы (в известной степени, изоляционистские в отношении к своему «ближнему зарубежью»).
Значительную роль в этом процессе сыграли и внутриполитические факторы. Приблизительно 10 % граждан Турции ведет свое этническое происхождение изразличных территорий Южного и Северного Кавказа(общины черкесов, абхазов, азербайджанцев, грузин, чеченцев). И их этническая и политическая идентичность в значительной степени определялась сложной,противоречивой, если не сказать негативной, исторической памятью в отношении к России. Сразу оговоримся. В этом контексте лучше понятна неуступчивость Турции, как в двусторонних отношениях собственно с Арменией (процессы «нормализации»), так и на карабахском направлении. Азербайджанский фактор для Анкары- это не только внешняя, но и в немалой степени внутренняя политика (голоса избирателей, влияние лоббистов, медийная сфера). Говоря о внешнеполитическом курсе Турции начала XXI века, нельзя пройти мимо значительной эволюции ее ценностной основы. После того, как в 2003 году Партия справедливости и развития пришла к власти, Анкара стала позиционировать себя не просто, как надежный член НАТО и союзник США на Ближнем и Среднем Востоке, но и как самостоятельная величина на международной арене, руководствующаяся, прежде всего, собственными интересами. Следует также отметить и значительную трансформацию государственно-конфессиональных отношений в современной Турции, отход от лаицизма, одного из важнейших принципов Турецкой республики в новейшее время, и повышение роли ислама в общественно-политической жизни страны.Недавний указ президента Реджепа Тайипа Эрдогана, отменяющий музейный статус собора Святой Софии и превращающий ее, спустя восемь с половиной десятилетий, в мечеть, не был спонтанным актом, как это может показаться на первый взгляд. Он стал закономерным итогом его «ревизионистской политики» в отношении к наследию Ататюрка.
Россия и Турция на Кавказе: общее и особенное
Все эти факторы вместе взятые и каждый по отдельности актуализирует отношения между Турцией и Россией,стремившейся как правопреемник СССР и самое мощное (в военном и в экономическом отношении) государство на постсоветском пространстве к сохранению своей особой роли в этой части мира. Добавим к этому, что Россия не готова мириться с однополярным мироустройством и гегемонией США в международной политике. На Кавказе интересы Москвы и Анкары пересекаются. Впрочем, было бы неверно говорить, что только этим регионом все эти пересечения ограничиваются. Обе страны демонстрируют готовность активно продвигать свои интересы на Ближнем Востоке, в Средиземноморье и в Черноморском регионе. И упоминание всех этих регионов- не дань «перечислительной» необходимости. Умение снимать противоречия в одном из них влияет на динамику в другом. Вспомним историю конца 2015-начала 2016 года. Тогдашний кризис в российско-турецких отношениях вокруг сирийской проблемы непосредственным образом повлиял на эскалацию армяно-азербайджанского противостояния в Нагорном Карабахе (хотя он был и не единственным триггером «четырехдневной войны).
Какие общие подходы мы можем зафиксировать у Москвы и Анкары, а в чем их позиции весьма сильно разнятся? И для России, для Турции, крайне важна политика лояльного соседства. Отсюда вовлечение обеих стран в урегулирование региональных конфликтов. Анкара имеет прочные связи с тюркоязычным Азербайджаном. За период после распада СССР две страны превратились в стратегических союзников. Турция последовательно поддерживает территориальную целостность Азербайджана и осуждает действия Армении в Нагорном Карабахе. Турецкие военные принимают активное участие в подготовке и переподготовке азербайджанского офицерского корпуса. Турция, начиная с апреля 1993 года и до настоящего времени блокирует сухопутную границу с Арменией (порядка 300 км.). Россия же, столкнувшись вначале 1990-х годов со сложностями в отношениях с Баку, сделала ставку на Армению. Именно эта страна является единственной на Южном Кавказе, где размещены российские войска (102-я база в Гюмри). Из всех трех республик региона только Армения участвует в интеграционных проектах под эгидой РФ (Организация договора о коллективной безопасности и Евразийский экономический союз). Впрочем, сразу важно оговориться: в начале 2000-х годов Москва и Баку заметно улучшили отношения. И сегодня руководство двух стран оценивает их как «стратегическое партнерство», то есть взаимовыгодная кооперация, но без союзнических обязательств. И хотя сегодня Грузия является самым проблемным партнером России на Кавказе, на протяжении всего постсоветского периода позиции Москвы в отношении к статусу Абхазии, Южной Осетии менялись (не в последнюю очередь и благодаря укреплению связей между Тбилиси с НАТО и Евросоюзом).
При этом мы можем говорить об определенной асимметрии вовлечения Анкары и Москвы в кавказские дела. Для Турции намного более актуальной внешнеполитической проблемой является Ближний Восток. Эта страна граничит с Ираком и Сирией, активно вовлечена во внутренние процессы в этих государствах. Для нее это не в меньшей степени «ближнее зарубежье», чем Азербайджан, Армения или Грузия. В России вовлечение в ближневосточную игру имеет другой смысл. Это, как справедливо указывает российский эксперт Дмитрий Тренин, тестирование ее глобальных амбиций (такой мотивации у Турции нет). И не в последнюю очередь вмешательство в Сирию рассматривается, как продолжение борьбы с терроризмом и джихадистской угрозой на Северном Кавказе и в постсоветских странах-соседях РФ (включая Грузию и Азербайджан).
Россия и Турция, последовательно заявляя о необходимости противодействия террористической угрозе, используют разную оптику во взглядах на проблемы региональной безопасности. Москва в качестве главной угрозы видит укрепление радикальных джихадистских группировок и коллапс государственности на Ближнем Востоке, что создавало бы дополнительные риски для самой России, а также ее кавказских соседей. Анкара же, с одной стороны искала возможности для укрепления своих позиций в качестве ближневосточной региональной сверхдержавы, а с другой стремилась к сдерживанию любых проявлений курдского самоопределения.
При этом, какие бы проблемы ни возникали в последние годы в отношениях между Анкарой, Брюсселем и Вашингтоном Турция сохраняет свое членство в НАТО, а ее военный потенциал в Альянсе уступает только американскому.
Асимметричное взаимодействие
Пересказывать историю взлетов и падений в российско-турецких отношениях на Кавказе вряд ли имеет смысл в рамках одной статьи. Зафиксируем лишь, что в первой половине 1990-х гг. было резкое отталкивание, во многом определявшееся ситуацией в Чечне, а затем выход на прагматические отношения, сохраняющиеся в целом и сегодня с поправкой на кризис конца 2015- начала 2016 годов. Впрочем, сам этот кризис, как уже говорилось выше, был порожден Сирией, а не динамикой карабахского конфликта или ситуацией вокруг Абхазии. Турецкие исследователи Зия Ёниш и Шухназ Йилмаз в качестве основной черты российско-турецкого взаимодействия на Кавказе называли «асимметричное взаимодействие». Их нельзя назвать союзническими. У Москвы и Анкары немало расхождений и противоречий, начиная от статуса Абхазии и Южной Осетии и заканчивая взглядами на перспективы карабахского урегулирования или отношениями к НАТО. В то же самое время две страны не находятся в состоянии конфронтации. По многочисленным проблемам, будь то Нагорный Карабах, вопросы безопасности и экономики они пытаются не углублять имеющихся разночтений, уважая интересы противоположной стороны. Комментируя сегодняшнее состояние росийско-турецких отношений, известный турецкий дипломата Исмаил Сафи, назвал их «совершенными». Конечно, стиль дипломатической политкорректности, не передает нюансов. Очевидно, что отношениях между Турцией и Россией нет полной гармонии. Анкара и Москва по-разному видят перспективы развития Кавказского региона. Однако они не заинтересованы в победе своей точки зрения путем продвижения максималистских программ. Обе стороны стремятся уйти от универсальных подходов к решению кавказских паззлов, предпочитая нюансированные действия. И потому «ревизионист» – Россия (как определяет ее роль в кавказских процессах влиятельный политолог Мустафа Айдын) в определенных случаях может играть роль державы-статус-кво, а ориентированная на «ноль проблем с соседями» Турция оказываться непростым партнером, создающим отнюдь не «нулевые» сложности с теми, кто делит с ней общую границу.
Отношения Турции и России в кавказском контексте крайне полезны для уяснения особенностей всего этого турбулентного региона Евразии. Здесь четкие и сложившиеся альянсы не работают. Даже страны, стремящиеся к тесному взаимодействию друг с другом (как Грузия и США, Турция и Азербайджан, Армения и Россия) оставляют за собой пространство для маневра. Диверсификация внешней политики на Кавказе – не исключение, а общее правило. Грузия, делая стратегический выбор в пользу ЕС и НАТО, в то же время первой в регионе подписала Соглашение о свободной торговле с Китаем. Армения, имеющая репутацию российского «форпоста» – документ о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с ЕС. И российско-турецкие отношения (с одной стороны член НАТО и партнер Евросоюза, а с другой сегодняшний конкурент Запада) – пример того, как могут развиваться связи по формуле не «или-или», а «и-и». «Асимметричная взаимозависимость» Москвы и Анкары на Кавказе в условиях растущей международной неопределенности и нестабильности имеют сегодня немалое значение. В свое время турецкий политолог Бюлент Араз предрекал взаимодействию РФ и Турции «многообещающие, но сложные перспективы». Эта сложность никуда не делась и не денется. Но практический опыт снятия острых проблем и нахождения общих точек поверх существующих противоречий крайне важен не только для отдельно взятого региона и двух государств.
Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика»