В настоящее время в Армении сохраняется режим чрезвычайного положения, введенный еще 14 марта 2020 года в связи с распространением коронавирусной инфекции. Он продлен до 11 сентября. По словам премьер-министра Никола Пашиняна, не исключено, что августовская пролонгация ЧП последняя. Армянский минюст анонсировал ряд послаблений, среди которых возможность для въезда на территорию республики иностранных граждан, а также проведение массовых акций с разрешения властей. Впрочем, несмотря на осторожный оптимизм представителей правительства, ситуация остается тревожной. И по данным на 26 августа общая численность заразившихся составляет порядка 43 тысяч человек.
Казалось бы, при таких исходных данных для внутриполитической активности особых предпосылок нет. Однако реалии Армении свидетельствуют: жесткая борьба в республике не прекращается даже при сохранении режима ЧП.
Борьба за судебную власть
22 августа член комиссии парламента по конституционным реформам, профессор Артур Гамбарян на своей странице в социальной сети Facebook поведал миру о том, что имеется предложение объединить в единую структуру КС и Кассационный суд. Его коллега по комиссии, лидер объединения «Союз информированных граждан» Даниел Иоаннисян констатировал следующее: «Детали модели пока глубоко не обсуждены. Создаваемый суд, наверное, будет именоваться “Верховным”». И пока сторонники и противники данной реформы спорят, соответствует ли она правовым традициям Армении, важно увидеть во всей этой истории отзвуки системной проблемы, обозначившейся отнюдь не в период ЧП.
Этот вопрос имеет множество измерений, но ответ на него поможет лучше представить основные внутриполитические траектории Армении последних двух лет. Напомню, что в мае прошлого года Никол Пашинян объявил о «втором и самом главном этапе революции» в его стране. По словам главы правительства, «пришло время для хирургического вмешательства в судебную систему страны». Возникает отнюдь не праздный вопрос, почему этот шаг был предпринят именно в мае 2019 года? Не раньше, но и не позже, и какой этап был первым. Не пересказывая в деталях перипетии «бархатной революции» зафиксируем наиболее важные тренды «между первым и вторым». Получив под свой контроль правительство команда нового премьера могла пойти по пути «коабитации», то есть сосуществования с институтами старой власти и их представителями в ней. Однако был избран иной сценарий. Это не значит, что всех чиновников тотально заменили на выходцев из сектора НПО и гражданские активисты. Многие специалисты особенно в структурах, связанных с национальной безопасностью и внешней политикой, продолжили работу. Однако существенная ротация, сравнимая разве что с первыми годами независимости Армении после распада СССР, произошла. На досрочных выборах в национальный парламент и в Совет старейшин Еревана убедительную победу одержали сторонники Пашиняна. Упоминание столичного муниципалитета здесь совсем не случайно, так как в нем проживает треть всех избирателей страны. Ереван – это ключевой город для Армении. Таким образом, под контролем премьера оказалась исполнительная и законодательная власть. В 2020 году ему также удалось укрепить позиции в непризнанной Нагорно-Карабахской республике, где в ходе выборов сменился президент. Ранее Пашинян и не без оснований полагал, что Степанакерт может при определенных обстоятельствах оказаться «армянской Вандеей».
Но на пути к консолидации власти оказалась судебная система, в значительной степени сформированная еще во времена президентства Роберта Кочаряна. Более того, глава Конституционного суда (КС) Грайр Товмасян превратился по сути в одного из открытых оппонентов премьера. Эту проблему был призван решить референдум по поправкам к Основному закону, которые обеспечивали бы ротацию высшей судебной инстанции страны. Но начавшаяся пандемия поставила под вопрос проведение всенародного волеизъявления. Оно было намечено на апрель, но в связи с режимом ЧП должно было быть перенесено на неопределенный срок. Однако такое затягивание лишало власти пространства для маневра. Санитарно-эпидемиологические мероприятия правительства (особенно на фоне соседней Грузии) получили в обществе неоднозначную оценку, а социально-экономические потери стали вполне чувствительными, чтобы говорить о легком прохождении поправок на референдуме. Как следствие, задействование перестраховочных механизмов (отказ от всеобщего голосования в апреле и принятие поправок голосами депутатского большинства в парламенте, лояльных премьеру в июне).
К слову сказать, такая процедура имела место впервые за всю постсоветскую историю Армении. Ранее конституционные новеллы принимались только на референдумах. Оппозиция резко критиковала кабинет Никола Пашиняна, но ни голосов в парламенте, ни ресурсов за его стенами для противодействия принимаемым поправкам не имела. Как бы то ни было, а почти треть состава КС лишилась своих постов, а председатель суда Грайр Товмасян, успевший стать политическим оппонентом премьер-министра превратился в рядового судью. Казалось бы, кейс закрыт. В борьбе исполнительной и судебной ветвей армянской власти, первая из них одержала победу. Однако история получила продолжение, если говорить о планах слияния КС с судом Кассационным.
Оппозиция новая и старая
После того, как в Армении произошла «бархатная революция» и вплоть до лета нынешнего года, говорить о серьезной оппозиции Николу Пашиняну не приходилось. И сегодня ее ресурсы выглядят по сравнению с возможностями правительства, откровенно более слабыми. Но есть ряд нюансов. По итогам досрочных выборов в парламент прежняя правящая партия (республиканцы), которая поддерживала экс-президента Сержа Саргсяна (республиканцы), не попала в Национальное собрание в ходе досрочных парламентских выборов. Особая статья – второй президент Армении Роберт Кочарян, ставший своеобразным символом борьбы с «наследием прошлого». И хотя он практически с первых дней новой власти превратился в ее оппонента (не только он, но и его превратили), за его спиной не видно влиятельных и структурированных политических сил. С известными оговорками прокочаряновской структурой можно назвать «Дашнакцутюн», но электоральный потенциал старейшей армянской партии невелик.
Те партии, которые оказались в итоге в высшем представительном органе (помимо объединения «Мой шаг», поддерживающего курс премьер-министра, туда прошли «Процветающая Армения» и «Просвещенная Армения»), в 2018 году поддержали перемены в стране. Их различия с Пашиняном касались незначительных тактических, но не стратегических вопросов. Но к 2020 году противоречия стали более существенными, а борьба за контроль над судебной системной (прежде всего, ее методы) превратили две парламентские фракции фактически в оппозицию правительству. И думается, ротация судей КС, а также его слияние с кассационной инстанцией этот разрыв укрепят. Как сильно укрепили его попытки организовать уголовное преследование лидера «Процветающей Армении». Стоит также заметить появление такой оппозиционной структуры, как партия «Айреник» («Отечество») во главе с экс-руководителем Службы нацбезопасности республики Артуром Ванецяном. Который, заметим, получил свой пост после «бархатной революции», но оставил его из-за разногласий с властями в сентябре 2019 года. О чем все это говорит? В Армении появляется новый тип оппозиции. Не из числа тех, кто защищал Саргсяна два года назад, а напротив, поддерживал «глас народа» (так буквально говорил в те дни Царукян) и даже делал карьеру благодаря новой власти.
Впрочем, и «старые кадры» не остаются в стороне. 19 августа впервые после своей отставки нарушил молчание экс-президент Серж Саргсян. Он провел большую пресс-конференцию, в которой системно изложил свое видение событий «четырехдневной войны» апреля 2016 года. По ее итогам сформировалось стойкое ощущение, что Саргсян пытается договорить те темы, которые были не до конца проговорены во время его пребывания у власти. Надо хорошо понимать внутриармянский контекст: любая уступка или неудача в конфликте с Азербайджаном может похоронить репутацию даже суперпопулярного политика, каковым Саргсян на момент четырехлетней давности уже не являлся. Пафос экс-президента заключался в попытке оправдания себя в тех непростых условиях. Конечно же, Саргсян попытался инструментально использовать карабахский фон для выпадов в адрес Пашиняна. Ему припомнили и его заявления в бытность оппозиционным политиком в адрес России, и поставили в вину недостаток компетентности во внешнеполитических вопросах. Осторожный экс-президент (которого в Армении нередко называют «шахматистом» за его любовь к этой древней игре) не стремится «с места в карьер» атаковать действующую власть. Но, очевидно, он будет пытаться расширить пространство для критики. Его же предшественник Роберт Кочарян последовательно выступает против премьера. И в этом контексте особый интерес представляет возможная координация их усилий. Как минимум такие попытки есть, если иметь в виду июньскую встречу двух экс-президентов.
Однако на сегодняшний момент представить себе широкую оппозиционную коалицию из старых и новых оппонентов правительства весьма проблематично. По двум базовым причинам. Между оппозиционерами противоречий и личных счетов, обид не меньше, чем между каждым из них и Пашиняном. К тому же в Армении любой политик, претендующий на особую роль, традиционно стремится идти во власть или бороться за нее «отдельной колонной». Так было и в 1990-х, и в первой половине 2000-х годов. Одно очевидно: «постреволюционный консенсус» мало-помалу пересматривается. Появляются силы, не только старые, но и новые, видящие перспективы развития страны иначе, чем команда Никола Пашиняна. Но в чем есть преемственность и общее видение, так это во внешнеполитическом курсе. Новый кабинет, какие бы до 2018 года речи ни произносили его отдельные представители, сохранил в качестве приоритета союзничество с Россией и евразийскую интеграцию. Впрочем, рассмотрение внешней политики Армении – это отдельная большая тема, выходящая за рамки нашей статьи.