О сложившейся сложной ситуации вокруг Карабаха и перспективах развития событий на Южном Кавказе и на евразийском континенте в целом корреспондент «Джейран медиа» побеседовал с политологом, экспертом по Южному Кавказу Андреем Арешевым.
– Уже продолжительное время единственная дорога, соединяющая Карабах с Арменией перекрыта. Как Вам видится создавшаяся ситуация вокруг Лачинского коридора, какой Вы видите перспективу ее развития и каких целей добивается Азербайджан?
– Эта ситуация назревала. Нельзя сказать, что она возникла сразу сама по себе. Еще 3-го декабря, когда так называемые азербайджанские экологи вышли и устроили свою первую акцию, требуя мониторинга тех горнорудных месторождений, которые эксплуатируются на охраняемой российскими миротворцами территории Карабаха. Осуществить эту инспекцию у них не получилось, и они перешли к более жестким действиям. Баку достаточно открыто заявляет о том, чего добивается. Как более узкая тактическая задача – это передача рудников под контроль азербайджанских властей и, видимо, некой британской компании, которой они их уже продали, речь в первую очередь идет о Кашанском медно-молибденового руднике. Так что здесь интересы Великобритании просматриваются достаточно ощутимо. В более широком плане – это то, что Баку называет хозяйственной реинтеграцией, т.е. включение Карабаха в экономическую жизнедеятельность Азербайджана: переориентацию всех хозяйственных, торговых, ресурсных потоков, финансовой деятельности на Баку. При этом они оперируют в том числе к действиям официального Еревана, который фактический признал территориальную целостность Азербайджана в границах бывшей Азербайджанской ССР.
Третья цель, которая тоже не скрывается в выступления различных экспертов и даже официальных лиц, – это реализация той части трехстороннего заявления от 9-го ноября 2020 г., которая предполагает сообщение через территорию Мегринского региона с Нахичеванской Автономной Республикой и основной территорией Азербайджана. Для Баку это очень важно. Еще с 90-х годов связь осуществлялась через южный берег Аракса, но сейчас в связи с изменившейся ситуацией в регионе и в контексте напряженных отношений между Баку и Тегераном подобного рода коммуникации для Баку приобретают стратегическую ценность. Армянская сторона вроде бы с этим соглашается, но подписание мирного договора, которое по некоторым косвенным признакам планировалось до конца текущего года, причем назывались конкретные города. И я думаю, что в Баку решили таким образом подтолкнуть некое движение уже к практической плоскости со стороны армянских партнеров и заодно поднажать на российских миротворцев, отношение к пребыванию которых в Азербайджане, мягко говоря, неоднозначно.
Хотелось бы обратить внимание на то, что ситуация в регионе после 2020 г. складывается таким образом, что контакты властей Карабаха с Азербайджаном безальтернативны. Они начались в отношении Сарсангского водохранилища и по некоторым другим вопросам, связанных с коммуникациями. Там не было каких-то серьезных обострений, и мы могли предположить, что все-таки текущие проблемы жизнедеятельности той и другой стороны решаются, в том числе и при посредничестве российских миротворцев. Но сейчас мы видим другую ситуацию, и я думаю, что в этом есть свои заинтересанты, особенно в контексте того жесткого противодействия, которое оказывается любым российским политико-дипломатическим усилиям в любом регионе мира, особенно в регионе Южного Кавказа. Мы видим, что Азербайджан и Турция, стремясь к получению некоторых преференций, достаточно эффективно пользуются этим инструментом. Естественно, Россия отвечает на этo, но не силовым путем, потому что это привело бы к резкой эскалации с перспективой ликвидации российского присутствия в в какой-либо форме. Поэтому, исходя из реальной обстановки, других вариантов, кроме продолжения неформальных переговоров по урегулированию существующей ситуации, в данный момент не просматривается.
– Есть ли предпосылки, что мирный договор успеют подписать до конца года?
– На определенном этапе сложилось впечатление, что это возможно, но сейчас мы видим, что вкрались дополнительные факторы, которые отдаляют эту перспективу, потому что ни на формальном, ни на неформальном треках мы не видим той активности и уверенности, которая была еще в октябре, когда упоминался вариант с Тбилиси. Мы видим, что слишком много игроков, в том числе и внешних, заинтересованы в том, чтобы ситуация на Южном Кавказе балансировала на грани и даже иногда выходила за грань неких вооруженных столкновений. И мы видим, что интересы этих игроков не согласуются друг с другом и находятся в хаотизированном виде настолько, что как-то упорядочить и составить какую-то картину на 2-3 месяца не получается, потому что события развиваются непредсказуемо. Сколько это продлится, сказать затруднительно, но по большому счету многое завязано на ходе специальной военной операции России на Украине, которая, как мы видим, достаточно серьезно затянулась.
Возвращаясь к вопросу о проектах договоров, очевидно, что стороны скрывают те наработки, предложения, позиции, которые согласуются. Но мы видим, что такая работа идет.
– Со стороны ОДКБ по итогам заседания совета безопасности Армении был предложен проект о совместных мерах по оказанию помощи. Однако с армянской стороны этот докумемт не был подписан, и сейчас он находится на доработке. Как можно рассматривать это предложение и отказ армянской стороны?
– Посмотрим, как дальше будет развиваться ситуация. В этом документе могло быть предложение о продолжении наблюдательской миссии ОДКБ на армяно-азербайджанской границе, но ранее, как мы помним, усилиями президента Макрона туда на 2 месяца была отправлена европейская миссия, которая уже сворачивает свою деятельность. Я думаю, что такая задержка в согласовании с армянскими властями предложений ОДКБ могла быть связана с фактором геополитической конкуренции, который проявлялся в данном конкретном случае на земле, в плане: либо наша миссия, либо наша. Я думаю, что из-за геополитического тумана возможно были даны какие-то обещания правительству Пашиняна со стороны Запада.
Возможно, там было еще что-то, что не устроило армянскую сторону в силу каких-то обстоятельств. Но мы будем наблюдать за судьбой этого документа, будет ли он подписан и во всей своей полноте представлен широкой общественности.
– Как Вам видятся перспективы развития событий на следующий год в плане Южного Кавказа и на Евразийском пространстве в целом?
– В условиях той турбулентности, в которую мы вошли, давать какие-то прогнозы затруднительно. Я думаю, что, к сожалению, будут еще различные обострения. Азербайджан будет последователен в своей политике давления на действующие армянские власти, Степанакерт и российских миротворцев. Россия будет пытаться маневрировать, стараясь сохранить более-менее приемлемый уровень взаимоотношений и с Баку, и с Ереваном.
Я предполагаю, что альтернативы подобного рода тактической линии на среднесрочную перспективу нет. А дальше многое будет зависеть от того, на каких условиях и в каком формате будет закончена спецоперация на Украине, в которой Россия участвует уже на протяжении десяти месяцев и очевидно будет участвовать еще достаточно долго. Понятно, что основная часть усилий: и военных, и политических, и дипломатических, уходит именно на это направление. Хотя другие направления – не только Кавказ, но и Прибалтика, где существует российский эксклав – Калининградская область; Центральная Азия, где свои вызовы, тоже могут обрести новое звучание в 2023 году. Это все вызывает серьезное беспокойство.