Научный сотрудник Института экономики РАН Александр Караваев прокомментировал pressunity.org планы Армении по углублению сотрудничества с Францией, попытки Еревана дистанцироваться от Москвы, а также многовекторную и продуктивную политику Грузии по отношению к России.
— Премьер-министр Армении Никол Пашинян и президент Азербайджана Ильхам Алиев встретились в Мюнхене 17 февраля при посредничестве канцлера Германии Олафа Шольца. Как Вы воспринимаете данный факт? Можно ли это рассматривать как свидетельство перезапуска переговорного процесса на западных площадках?
— Французская и немецкая дипломатия в координации с Брюсселем понимает, что достаточно обширная работа, которая была проведена к заявлению от 9 ноября 2020 года, и дальнейшие шаги, сделанные в рамках трехсторонней комиссии вице-премьеров, — это очень серьезный багаж, которым можно успеть воспользоваться. Учитывая, что сейчас Ереван торгуется с Россией и пытается «продать» наработки на Запад, в Европейский центр, а на сегодняшний день этот штаб ЕС представляет собой координацию двух центров – Париж и Берлин, Макрон и Шольц. И учитывая, что с Макроном не срослось у Азербайджана по объективным причинам, в том числе из-за того, что они видят, что Россию пытаются вытеснить из этого процесса, Баку резко отреагировал на активность Франции в рамках дипломатического маневрирования и сделал расстановку в плане антиколониальной риторики, адресно направленной в сторону Франции. Исходя из этой конструкции решили подключить Берлин, который мало опыта имеет в этом регионе. Тем не менее на уровне экспертов есть свои наработки, которые еще на рубеже конца 90-х – начала 2000-х предлагали вариант платформы стабильности и развития. Такая же идея была в свое время заявлена Турцией, но вот оформлена как европейское предложение — со стороны немецких экспертов и дальше его двигали от ОБСЕ и в какой-то степени ПАСЕ. Но это было 20 лет назад. За это время активность Германии сместилась, и их интерес к региону Южного Кавказа снизился. Сейчас есть попытки по линии экономики: сформирован восточногерманский деловой совет, который будет рассматривать возможные проекты для осуществления в Азербайджане. Это все идет в рамках общей политики Германии, нацеленной на постсоветское пространство, которое в большей степени все-таки сфокусировано на Центральной Азии. Азербайджан сюда подключается по политической необходимости.
Трехсторонняя встреча под эгидой Шольца — это не передача эстафеты, а действия одного европейского субъекта в лице Парижа, Берлина и Брюсселя, которые передали функцию для попытки прозондировать мирный процесс. Сама идея заключается в том, что наработанный багаж со стороны России, в особенности после 2020 года, был развернут таким образом, чтобы это можно было преподнести как результат европейского влияния. В этом и заключается их основная задача. Это подтверждается тем, что в официальных пресс-релизах по итогам раундов встреч Россия практически не фигурирует. Это понятно, учитывая то, что и Франция, и Германия являются основными спонсорами безопасности Украины. И получается, что украинский конфликт напрямую проецируется на ситуацию на Южном Кавказе. Проецируется в том плане, что здесь эта задача реализуется с точки зрения того, чтобы вытеснить Россию из региона. Можно сказать, что и раньше было то же самое, даже в рамках старых форматов, таких как Минская группа ОСБЕ. Но дело в том, что это прочитывалось как-то косвенно и на уровне экспертов. Не было четких приоритетов для того, чтобы каким-то образом ставить палки в колеса российскому присутствию или российским проектам, а сейчас это все уже является нормой.
— Министр обороны Франции впервые посетил Армению. Как Вы можете прокомментировать данный факт? И почему Франция все сильнее «цепляется» за Армению?
— У Франции появляется несколько возможностей. Во-первых, это попытка перезагрузки влияния Франции за рубежом. С нашей точки зрения, это влияние на постсоветском пространстве, а для французских политиков и избирателей — это перезагрузка зарубежного влияния Франции на фоне того, что у них очень серьезные проблемы в экваториальной Африке и вообще в зоне французского постколониального влияния в разных форматах. Самый заметный кризис для Франции — это смена ряда правительств в экваториальной части Африки, например, в Нигерии, Мали и т.д. Помимо этого, идет обсуждение по выводу французских сил из ряда стран. В этом плане Армения может каким-то образом заместить эти провалы во внешней политике Франции. Учитывая ту активность, которую Париж проявлял в российско-украинском контексте еще до начала СВО, когда происходила череда телефонных звонков Макрона Путину, его встречи и последующие попытки каким-то образом свести к более низкой интенсивности этот конфликт, то все эти попытки провалились, потому что они были замкнуты в парадигме евроатлантического подхода, диктующего только исключительно поддержку Украины без учета интереса России. Этот провал на постсоветском пространстве они пытаются заместить активностью по Армении.
Что касается министра обороны, то он прибыл в Ереван вместе с представителями MBDA, Nexter, Safran, Thales, Arquus. Важнейшие производители французского и европейского ОПК. Эти компании – крупнейшие игроки в своих сегментах. Это противовоздушная оборона, радиоэлектронная борьба, различного рода стрелковое вооружение и т.д. Армянский рынок для них — это «копейки». Это поставки небольшого объема. Это не может дойти до миллиардного рода контрактов. Другое дело, что интерес могут представлять планы по производству каких-то компонентов или по переносу производства тех вооружений, которые могли бы быть интересны для Армении с прицелом на экспорт в другие регионы. Я вижу это только так, потому что вести с собой представителей такого круга компаний в первую же поездку министра обороны довольно странно. Я вижу только то, что они на месте хотят выяснить, возможны ли какие-то варианты по формированию производств на территории Армении, или же это надо отложить в долгий ящик.
— Никол Пашинян в интервью телеканалу France24 прямо заявил о том, что «Армения заморозила участие в ОДКБ». Как Вы можете прокомментировать данное заявление? Можно ли данный факт расценивать как полный разворот в сторону западных структур и нежелание сотрудничать с Москвой в вопросе безопасности?
— Для Пашиняна это предмет торга. Он прекрасно отдает себе отчет в том, что ОДКБ не является структурообразующей для системы безопасности. Это в большей степени символический координационный центр, который постепенно наращивает какие-то реальные функции и играет определенную роль и даже достаточно важную по отдельно взятым двусторонним линиям. Можно привести в пример операцию в Казахстане в январе 2022 года, можно рассмотреть роль ОДКБ в Центральной Азии на примере взаимодействия с Киргизией и т.д. Это нанизывается на двусторонние соглашения и двусторонние связи по линии МВД, МЧС и Министерства обороны. Еще в 2010 году писали много материалов по поводу того, что ОДКБ — это не НАТО, а скорее некий ОБСЕ, но и то и до этого уровня не дорастает. Следовательно, можно сделать ОДКБ предметом такого рода манипуляций, резких риторических выпадов, и тут могу вспомнить то, что произошло с Генсеком ОДКБ Хачатуряном, когда его после отставки преследовали и он испытывал проблемы уголовного плана в Армении. И Пашинян продолжает эту линию. Ему нужен какой-то предмет для того, чтобы показывать западный разворот и ОДКБ является самым лучшим в этом плане сюжетом. Поэтому его выпады в адрес ОДКБ надо интерпретировать как важный сигнал, но не сигнал того, что Армения вообще пытается разрушить системные связи с Россией в плане безопасности. На Западе он может продать даже выход из ОДКБ, а это вполне возможно на примере того же Узбекистана, который в 1995-2005 гг. заходил и выходил из ОДКБ. Это не привело к разрушению российско-узбекских отношений. Да, сейчас идет СВО, и каждое такое действие интерпретируется как какой-то шаг в копилку противника. По крайней мере, так оно будет восприниматься в Москве. Но в существенном плане это не будет разрывом, пока речь не зайдет о базах. Пока я это не расцениваю как полный разворот в сторону Запада.
— Как Вы оцениваете нынешнее состояние отношений между Тбилиси и Москвой? Можно ли считать внешнеполитический курс Тбилиси продуктивным и многовекторным?
— Грузия вполне вписывается в модель умеренного партнера для России в поясе ближнего соседства. Умеренного в том плане, что, с одной стороны, есть серьезный балласт разных кризисных вопросов, которые отягощают двусторонние отношения. Это, прежде всего вопрос, связанный с Абхазией и Южной Осетией. К этому можно добавить, что Грузия уже не является членом СНГ и нет связующих моментов и даже перспективные площадки по типу платформы «3+3», которую инициирует Алиев, то даже там Грузия не готова принимать участие. Грузия использует вот эти аспекты отношений с Россией как способ своей защиты перед критикой со стороны Запада. Они это оставляют как кулисы, за которыми начинают обустраиваться торгово-экономические отношения с Россией. В Москве это прекрасно воспринимают и не требуют, чтобы Грузия изменила как-то свою политику. Она более выгодно сейчас выглядит в многостороннем контексте как страна «шлюз», нежели как страна, которую бы пришлось втаскивать в какой-то союз, как с той же Белоруссией и обременять какими-то жесткими критериями, которые было бы очень сложно поддерживать. Возникало бы очень много кризисов, штормило бы эти отношения так, как сейчас с Арменией. Но никаких проблем и нет. Пускай Грузия движется в сторону ЕС, сколько займет это лет неизвестно, но у нас вполне нормальные и продуктивные торгово-экономические отношения. Другие отношения с Грузией нам, в общем-то, и не нужны. В плане торгово-экономических связей, в плане возможностей движения товаров, людей и капиталов все в меру объективных возможностей доступно, и сама Грузия не выстраивает барьеров. Чем Грузия отличается от прибалтийской страны? Тем, что прибалтийская страна соблюдает все те санкции, которые вводит Запад, она еще и инициирует эти санкции и добавляет еще какие-то сложности для российской диаспоры и россиян, которые там проживают, и для бизнеса, который был в свое время налажен. Вот разница между Грузией и между странами Прибалтики. Грузия этого не делает. Грузия пытается по форме соблюдать эти санкции, выискивая при этом какие-то схемы. Но она ни в коем случае не пытается вводить какие-то дополнительные ограничения и каким-то образом выступать на стороне российских противников.