«Мы должны быть внимательны, чтобы война между Арменией и Азербайджаном не переросла в региональную войну. Мир должен быть целью наших усилий, и мы надеемся восстановить стабильность в регионе мирным путем», – заявил 7 октября в интервью информационному агентству «Мехр» президент Ирана Хасан Роухани. С первого дня нагорно-карабахской эскалации официальный Тегеран выразил заинтересованность в скорейшем урегулировании военного противостояния. Уже 27 сентября, то есть практически сразу же после открытия боевых действий на линии соприкосновения конфликтующих сторон глава МИД Исламской республики Джавад Зариф заявил о готовности иранских властей «приложить усилия для содействия переговорам». Через день слова своего шефа повторил официальный представитель министерства Саид Хатибзаде. Насколько серьезны намерения Ирана? Что может сегодня Исламская республика предложить Азербайджану и Армении, мировом сообществу в целом для урегулирования застарелого этнополитического конфликта?
Иран на Кавказе: прагматика или ценности?
Долгие годы иранская проблема остается одним из центральных вопросов мировой повестки дня. Между тем, несмотря на имеющиеся глобальные амбиции, Иран остается преимущественно региональной державой. И хотя внешнеполитические приоритеты Тегерана фокусируются на Ближнем Востоке, кавказское направление имеет для страны немаловажное значение. В древние времена и средневековый период различные территории современного Кавказа находились под властью персидских монархов. В XVI-XVIII вв. Турция и Иран вели перманентные войны за доминирование в Кавказском регионе. Однако вытеснение Ирана из Закавказья и с Северного Кавказа связано с политикой Российской империи. В результате серии русско-персидских войн конца XVIII-начала ХIХ вв. (1796 г.,1804-1813 гг., 1826-1828 гг.) Россия установила свой контроль над Южным Дагестаном, Восточной Арменией и Северным Азербайджаном. Казалось бы, после этого Иран окончательно выбыл из кавказской игры. Но с распадом СССР политико-географические реалии для него существенно изменились. Сегодня у Ирана есть общие границы с Арменией и Азербайджаном протяженностью свыше 660 км. Для сравнения границы Турции с Арменией, Грузией и Азербайджаном короче иранских на 100 км. Иран также имеет выход на территории, смежные с бывшей Нагорно-Карабахской автономной областью (НКАО), подконтрольные армянским силам.
И в сегодняшней иранской историографии и общественно-политической мысли весьма популярен тезис о благотворном и умиротворяющем Кавказ персидском влиянии, с потерей которого регион сильно проиграл с точки зрения стабильности и безопасности. Так, несколько лет назад в экспертном интервью автору настоящей статьи профессор тегеранского Института гуманитарных и культурных исследований Сейед Джавад Мири говорил следующее: «Если рассматривать вопрос в исторической ретроспективе, то было бы справедливым утверждать, что все эти три этнические группы (азербайджанцы, армяне, грузины) сыграли важную роль в развитии Ирана в новое время. В начале XVI века тюрки (азербайджанцы) были фактически основателями Иранской державы Сефевидов, могущественного государства тогдашнего мира. Грузины сыграли важную роль в продвижении интересов Иранской державы (заметьте, что некоторые представители Сефевидов были грузинами по материнской линии, а также многие первые министры и высшие военачальники сефевидской армии имели грузинское происхождение). И армяне внесли очень большой вклад в формировании экономики Ирана нового времени. Говоря другими словами, разрыв между Ираном и этими территориями сказался очень пагубно на всех сторонах».
В список ключевых приоритетов Исламской республики входит урегулирование этнополитических конфликтов силами самих закавказских государств и их трех соседей (Турция, Россия, Иран), а также недопущение (как минимум минимизация) внешнего вмешательства, под которым понимается влияние США, Великобритании, Израиля. В этом вмешательстве Исламская республика видит угрозу интернационализации Закавказья и создания на его северных границах недружественной конфигурации. Тегеран также заинтересован в недопущении милитаризации Каспийского моря, связующей артерии между Кавказом и Центральной Азией, особенно при помощи нерегиональных игроков. Впрочем, данная получила закрепление в своеобразной «каспийской Конституции»- Конвенции, подписанной пятью странами Каспия в августе 2018 года в казахстанском Актау.
В этом контексте стоит заметить, что Тегеран- не новичок в процессе карабахского урегулирования. В мае 1992 г. в Тегеране президенты Ирана и Армении Али Акбар Хашеми Рафсанджани, Левон Тер-Петросян и исполняющий обязанности главы Азербайджана Якуб Мамедов подписали Совместное заявление по урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе, в котором декларировалась приверженность сторон дипломатическим и мирным формам разрешения противостояния. Однако дальнейшая эскалация военных действий (через два дня после встречи армянские силы взяли г. Шушу) фактически перечеркнула эту инициативу. По окончании войны в мае 1994 года по мере усиления роли России и Минской группы ОБСЕ политика Ирана стала менее активной и свелась к поддержке равновесных отношений с Арменией и Азербайджаном.
При этом отношения Тегерана и Баку, несмотря на культурно-историческую и конфессиональную общность (в этих двух странах доминируют мусульмане-шииты), периодически ухудшались в силу нескольких базовых причин. Первая – это активно развивающиеся отношения между Азербайджаном и Израилем (включая военно-технический компонент, т.к. Тель-Авив – один из поставщиков вооружения для Баку). Вторая – сотрудничество по линии Баку и Вашингтона, Баку и Анкары, провоцирующее опасения относительно «интернационализации» и милитаризации Каспия и проникновения в регион НАТО. Третья – опасения азербайджанского руководства по поводу идеологической экспансии Ирана, рассматриваемой в качестве угрозы светской государственности. Четвертая – проблема «Южного (Иранского) Азербайджана». Пик напряженности в ирано-азербайджанских отношениях пришелся на период двух президентских легислатур эксцентричного Махмуда Ахмадинежада (2005-2013 гг.), в то время как в президентские сроки Мохаммеда Хатами (1997-2005 гг.) и Хасана Роухани (был избран в 2013 году) наблюдалась (и наблюдается сейчас) позитивная динамика.
Иран после распада СССР всегда подчеркивал конструктивные отношения с Арменией, а в последние годы двусторонние отношения часто рассматривались также в контексте кооперации между Тегераном и Евразийским экономическим союзом. Ереван же весьма ценит иранское направление, которое наряду с грузинским было и остается вторым окном для Армении во внешний мир.
Таким образом, иранская политика на Кавказе существенно отличается от стереотипного восприятия линии Исламской республики на международной арене, которая подается зачастую, как жесткий антивестернизм. Конечно, неприятие американской гегемонии и израильскогго вмешательства в риторике Ирана на Кавказе присутствует. Между тем, последовательный пронатовский курс Грузии не помешал налаживанию конструктивных отношений Тбилиси и Тегерана. Более того, после того, как независимость Абхазии и Южной Осетии была признана Москвой, иранская сторона заявила о своей позиции непризнания государственности двух бывших автономий Грузинской ССР.
Карабахские приоритеты Тегерана
Какие бы колебания ни отличали отношения Ирана с Арменией и Азербайджаном, Тегеран последовательно выступал за мирное решение нагорно-карабахского конфликта силами его участников при поддержке стран-соседей. Собственно, эта позиция была четко заявлена и в конце сентября-начале октября 2020 года. После того, как советник иранского духовного лидера (рахбара) по международным делам Али Хаменеи Али Акбар Велаяти высказался за возвращение Арменией Азербайджану оккупированных земель, в СМИ запестрели комментарии о том, что Тегеран «определился с выбором и встал на сторону Баку».
На первый взгляд, в пользу этой версии есть несколько тезисов. Сам Велаяти- опытнейший политик и дипломат. В декабре 1981- августе 1997 года он возглавлял МИД Исламской республики, вел мирные переговоры с Ираком, принимал активное участие в урегулировании внутритаджикской гражданской войны. Его слово весомо! Стоит иметь в виду, что и нынешний иранский высший руководитель Али Хаменеи имеет азербайджанское происхождения. Среди влиятельных представителей иранского политического и духовного истеблишмента последних пяти десятилетий (вне зависимости от их позиций), имеющих азербайджанские корни, мы можем назвать богослова Мохаммада Казема Шариатмадари, последнего премьер-министра Ирана Мир Хосейна Мусави и многих других. В ирано-иракской войне 1980-1988 гг. тысячи этнических азербайджанцев принимали участие в военных действиях на стороне Исламской Республики, а город Ардебиль (с преимущественно азербайджанским населением) занял второе место по числу прямых людских потерь в том противостоянии.
Но у этой медали есть и другая сторона. Во-первых, Тегеран всегда и последовательно отстаивал принцип территориальной целостности. Не только в отношении к Азербайджану, но и пронатовской Грузии. Все это открылось не в сентябре 2020 года. Однако из этого следует во-вторых. Признавая сам принцип территориального единства государств как основной, Иран категорически отвергал и отвергает военные средства достижения «собирания земель». И тот же Велаяти, процитированный выше, говорил об исключительно «политическом решении» конфликта в Карабахе. И представитель МИД Исламской республики Саид Хатибзаде заявил 5 октября 2020 года: «Уважая территориальную целостность Азербайджана и необходимость вывода войск из оккупированных городов, мы подчеркиваем, что военный конфликт должен быть незамедлительно остановлен для начала всеобъемлющего политического диалога». Решение вопроса деоккупации любой ценой Ираном не поддерживается. И хотя в этническом составе населения Исламской республики армяне количественно уступают азербайджанцам за явным преимуществом примерно 80- тысяч против 25-30 миллионов), они имеют квоту в парламенте этой страны, как религиозное меньшинство два депутата). И для Тегерана эти моменты символически важны.
Значит Иран имеет схожие позиции с сопредседателями Минской группой ОБСЕ, также заинтересованными в мирном урегулировании армяно-азербайджанского противостояния? И снова, как и в предыдущем случае важна нюансировка. Исламская республика – единственная страна, не принимающая «базовые принципы» урегулирования (консенсус, достигнутый странами-сопредседателями Минской группы ОБСЕ). Для Ирана неприемлемо нахождение иностранных миротворцев вдоль его границ. Многие годы Тегеран последовательно продвигал свое видение системы региональной безопасности Большого Кавказа. Она видится как формат «3+3». Две «тройки» образуют Армения, Азербайджан и Грузия, а также Иран, Россия и Турция. В этом варианте для США и ЕС нет места.
Впрочем, с началом военной эскалации в Карабахе Исламская республика отправила определенный месседж по поводу недопустимости «интернационализации» не только с Запада, но и с Востока: «Для нас неприемлемо то, что некоторые лица под предлогом войны хотят перевозить часть террористов из Сирии и других мест в регион и к нашим границам. Эта проблема была четко обозначена перед официальными лицами стран-соседей – Азербайджана и Армении», – констатировал президент Роухани.
Таким образом, Иран, встречающий в штыки западное присутствие в Кавказском регионе и не готовый взаимодействовать с США и Евросоюзом в деле урегулирования конфликта в Карабахе, тем не менее заявляет свою позицию, как страна, приверженная исключительно дипломатическим методам и противящаяся силовому разрушению статус-кво. Что может рассматриваться как перспективный политический ресурс.