От чрезвычайного положения к карантину: тонкости определений
11 сентября правительство Армении формально не продлило режим чрезвычайного положения. Он действовал без пяти дней полгода. Это, конечно, не означает, что власти отдельно взятой страны справились с опасной коронавирусной инфекцией. Напротив, показатели республики на фоне соседних государств не выглядят оптимистичными. В июне премьер-министр Никол Пашинян даже воскликнул в эмоциональном порыве: «Мы дошли до критической ситуации и идем сквозь ад». Впрочем, после этого делались заявления об относительной стабилизации ситуации, а в августе были даже разрешены массовые акции с ограниченным количеством участников и при соблюдении санитарной дистанции. Далеко не праздный вопрос, кто и как может осуществлять контроль над такими ограничениями в случае нарастания массового недовольства.
Однако, когда пришло время либо пролонгировать ЧП, либо чем-то его заменять, на высшем уровне нашли некий средний вариант. Чрезвычайное положение не продлили, но до 11 января 2021 года ввели карантин, предполагающий целый ряд санитарно-эпидемиологических ограничений. Они касаются, прежде всего, пересечения государственной границы. То есть полной санитарной либерализации не произошло. В чем же причина такого решения, когда COVID-19 не побежден, а весь комплекс проблем, связанный с коронавирусом (от экономики до полноценных межгосударственных отношений) остается? Добавим к этому, что в условиях пандемии, даже если бы не случилась июльская эскалация вооруженного противостояния на армяно-азербайджанской границе, затрудняется ведение переговорного процесса.
Думается, ответ на этот вопрос лежит не столько в плоскости эпидемиологии, сколько в политической сфере. В армянском обществе и в особенности среди оппозиционных лидеров режим ЧП ассоциируется не столько с санитарными ограничениями, сколько с особой политической ситуацией, связанной с ограничениями для полноформатной общественной деятельности. И в этой ситуации даже формальный ребрэндинг того режима, что связан с неизбежными рестриктивными мерами, воспринимается как шаг властей по восстановлению «нормальной жизни».
Любая форс-мажорная ситуация является своеобразным стресс-тестом и для всей государственной машины, и для оппозиционных сил, которые пытаются использовать кризис для доказательства неэффективности власти и, напротив, собственной результативности и адекватности. Насколько этот тест прошли различные политические силы в Армении? Укрепил ли режим ЧП политически команду Никола Пашиняна? Или мы можем говорить о том, что коварный вирус, если говорить о его социально-политических последствиях, поразил и армянскую власть?
Режим ЧП: поспешай медленно
Известные ереванские политологи Александр Искандарян и Грант Микаелян в своем недавнем исследовании о влиянии коронавирусной пандемии на страны Южного Кавказа обратили внимание на то, что правительство Армении пыталось по возможности оттянуть решение о введение режима ЧП. Они обращают внимание на то, что первый подтвержденный случай заражения в республике был зафиксирован 1 марта 2020 года, а всего за несколько дней до объявления чрезвычайного положения чиновники говорили об отсутствии необходимости прекращать полеты из европейских стран, включая Италию, хотя эта страна к тому времени уже стала одним из эпицентров эпидемии среди государств-членов ЕС. С выводами исследователей можно было бы согласиться, но с некоторыми оговорками. Во-первых, Всемирная организация здравоохранения объявила вспышку COVID-19 пандемией только 11 марта, за 5 дней до решения армянского правительства. Во-вторых, соседняя Грузия решилась на аналогичный шаг только 21 марта, но зато еще через 9 дней кабмин этой страны ввел комендантский час, чего в Армении не было. И вообще, грузинское реагирование на пандемию оказалось самым жестким, хотя санитарная либерализация случилась раньше, чем у соседей. Не исключено однако, что вторая волна пандемии внесет свои коррективы. В Азербайджане режим «особого карантина» был введен 24 марта. Таким образом, пытаясь оттянуть введение ЧП, официальный Ереван тем не менее пошел на его введение раньше других стран Кавказского региона.
Сами же попытки откладывания решения по данному вопросу были связаны с проведением референдума о поправках к Конституции, намеченного на 5 апреля. По итогам этого волеизъявления должно было произойти назначение нового состава Конституционного суда, что стало бы заключительным этапом начавшейся два года назад т.н. «бархатной революции». Получив в наследство от предыдущей власти парламент, мэрию и Совет старейшин Еревана, а также судебную систему, Никол Пашинян шаг за шагом стремился к гомогенизации политического пространства. И апрельский референдум должен был стать финальным аккордом этой композиции. Однако режим ЧП не дал этим планам реализоваться. Развитие ситуации пошло совсем по другому сценарию.
Контроль над судами
Об эффективности любого политика судят по многим критериям. Но один из наиболее важных среди них – это умение начать реализацию с листа новой тактической схемы, когда предыдущая по разным причинам провалилась. Можно по-разному относиться к Пашиняну, но период ЧП в Армении показал его умение в сжатые сроки приспосабливаться к новой реальности. Осознав, что проведение референдума может затянуться на неопределенное время (проводить такие кампании в условиях чрезвычайного положения невозможно), а откладывание голосования может дать совсем не тот результат, на который рассчитывает власть, команда Пашиняна избрала другой путь. Поправки к Конституции были в итоге приняты, но не всенародным волеизъявлением, а в стенах парламента. 3 июня депутаты Национального собрания Армении во втором чтении одобрили поправку, которая позволила высшему представительному органу страны отменять референдум в случае введения ЧП или военного положения. Имевшаяся прежде редакция такой возможности не давала. После принятия соответствующей поправки ротацию судей КС можно было провести, уже не прибегая к всенародному голосованию. И вскоре после этого, 22 июня 2020 года, в парламенте состоялись сразу два чтения, в ходе которых был одобрен срок полномочий всех членов Конституционного суда – 12 лет.
То, что в свое время Никол Пашинян называл «вторым этапом революции», прошло без особых социальных потрясений, широких протестных акций. Судебная власть фактически оказалась под контролем исполнительной. Сам премьер выступил с инициативой объединения в рамках единой инстанции КС и Кассационного суда. «В истории Третьей республики мы несколько раз видели, что между Конституционным судом и Кассационным судом существует определенный разрыв восприятий. Не думаю, что это положительно влияет на развитие нашей судебной системы», – резюмировал Пашинян. Через два месяца после принятия конституционных поправок в парламенте активизировалась дискуссия уже о конкретных проектах такого «слияния».
Сдерживание карабахской фронды
Наряду с судебной системой Пашиняну удалось выстроить в целом выгодную ему конфигурацию в непризнанной Нагорно-Карабахской республике. Действующий премьер-министр, в отличие от всех своих предшественников, биографически и карьерно не был связан с Карабахом. Он не возглавлял одноименный комитет как Левон Тер-Петросян, не возглавлял политических и военных институтов этого образования как Роберт Кочарян и Серж Саргсян. Более того, карабахскую среду он воспринимал с опаской и даже пытался сравнивать ее с Вандеей. Остроты ситуации добавил тот факт, что два прежних лидера непризнанной республики Аркадий Гукасян и Бако Саакян внесли денежный залог за экс-президента Армении Роберта Кочаряна, который после смены власти в стране оказался фигурантом уголовного преследования. Как следствие – повышенное внимание к положению дел в Степанакерте. За время своего правления Пашинян и власти в непризнанной республике установили некий modus vivendi: Ереван не форсирует массовые протесты против Бако Саакяна, но в 2020 году в Нагорном Карабахе проводятся одновременные парламентские и президентские выборы, которые по факту имели бы целью смену руководства в Степанакерте. Голосование прошло в два тура (31 марта и 14 апреля).
Армянское руководство, имея в руках все административные и финансовые ресурсы для переноса голосования на более поздний срок, заявило о политике «невмешательства» в дела отдельного «государства» и по факту позволило провести выборы уже через две недели после введения ЧП на территории Армении. Единственным условием для армянских наблюдателей, отправляющихся в Карабах, была сдача теста на коронавирус. При том, что выборы в непризнанной НКР не признаются международным сообществом, Ереван рассматривает их как часть самоопределения армян Карабаха. Фактически официальная армянская власть поддержала победителя президентской гонки Араика Арутюняна, чья партия также получила большинство и в парламенте. Таким образом, Никол Пашинян сделал важный шаг по укреплению позиций Еревана в традиционно фрондирующим Степанакерте.
Диалектика политической стрессоустойчивости
Как видим, за полгода ЧП премьер-министру Армении удалось решить целый ряд важных для него проблем. Он завершил «второй этап революции», установив контроль над судебной системой. Пашинян также без особых потрясений сформировал выгодную для себя конфигурацию в непризнанной Нагорно-Карабахской республике. К этому списку можно было бы добавить и практически полное доминирование в Национальном собрании, где оппозиционные депутаты не могут противопоставить провластному объединению «Мой шаг». Чтобы ни говорили про сложности в отношениях между Москвой и Ереваном, эти проблемы не перерастают в антагонистические противоречия. Новое руководство Армении за два с лишним года пребывания у власти ни разу не поставило вопрос о выходе из ЕАЭС, ОДКБ, СНГ или переориентации своей внешней политики. Напротив, армянская военно-гуманитарная миссия появилась в Сирии, а после белорусских президентских выборов Никол Пашинян был одним из первых, кто поздравил с победой Александра Лукашенко, хотя внутри самой Армении это многими было воспринято неоднозначно. Власть показала определенную стрессоустойчивость и во время июльской военной эскалации на границе с Азербайджаном.
Но означает ли то, что действующий премьер-министр Армении в последние полгода успешно решил ряд важных для себя политических задач, наступление для него безоблачной и бесконфликтной эпохи? Думается, ответ на этот вопрос будет скорее отрицательным. Судьи КС, вынужденные пройти процедуру ротации, уже продемонстрировали свое несогласие со «вторым этапом революции». Оппозиция накапливает аргументацию относительно неконституционного характера принятия поправок к Основному закону. Не складывает оружия и «старая гвардия», если говорить о Роберте Кочаряне и Серже Саргсяне. ЧП не стало помехой для их публичной активности. Преследование Гагика Царукяна, лидера партии, имеющей вторую фракцию в парламенте, также завязывает определенные конфликтные узлы. Проблема нынешней армянской оппозиции в ее разрозненности, неструктурированности и идеологической невнятности. Впрочем, последнее относится и к власти, которая помимо идеи «наведения порядка» пока не предложила четкой стратегии развития страны. Но стресс-текст она в целом выдержала, не понеся значительных потерь. Пашинян все чаще дает поводы признать, что, как политик, он быстро обучается. И из вчерашнего организатора митингов протеста он успешно превращается в политика-охранителя, готового защищать плоды своих завоеваний. Так, как ему это видится. Что, конечно, не гарантирует его в дальнейшем от новых стресс-тестов. Уже не связанных с коронавирусом и санитарно-эпидемиологическими вызовами. Вчера и сегодня Пашинян сделал немало для появления у него самых разнообразных оппонентов, и вопрос лишь в переходе их количества в политическое качество.