Pressunity побеседовал с приглашённым лектором Тбилисского государственного университета, основателем Sikha Foundation Арчилом Сихарулидзе. В беседе были рассмотрены вопросы внутренней политики, связанные со взаимоотношением правящей партии и оппозиции, проблемы и вызовы внешней политики, диктуемые напряжённостью в отношениях с Вашингтоном и Брюсселем.
— Как Вы оцениваете нынешние перестановки в правящей партии? Учитывая посылы нового главы кабинета министров, насколько реалистична объявленная борьба с коррупцией и почему именно сейчас это становится посылом «Грузинской мечты», которая у власти уже 11 лет?
— Я думаю, что моя оценка непосредственно смены премьер-министра такова — от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Возможно, там есть какие-то подводные камни, но нам они неизвестны, а говорить, что эта смена к чему-то может привести, пока рановато. Насчёт Бидзины Иванишвили, мне кажется, здесь есть несколько вариантов. Первый, он пытается вернуться в политику, чтобы избавиться от давления со стороны внешних партнёров (США, Европейского союза), некоторых людей, считающих, что надо надавить на Иванишвили, чтобы сделать Грузию более антироссийской. Войдя в политику, он пытается показать, что у него есть реальная поддержка среди населения и что никакой он не олигарх в плохом смысле этого слова. Второй – возможно, он увидел, что внутри партии опять есть какой-нибудь раздор. Третий вариант, он решил, что перед выборами надо показать, кто лидер, потому что после ухода Георгия Гахарии тяжело воспринимать только Ираклия Гарибашвили или Кобахидзе в качестве лидера. Лично мне тяжело. Борьба с коррупцией – постоянная тема, это должно постоянно продолжаться, особенно в грузинском обществе – как ни крути, но склонность, которая была к т. н. мелкой коррупции и к элитарной коррупции, она всё-таки остаётся. Грузия поборола многие вещи, но давить на это следует. Когда говорят о коррупции, не надо забывать, что есть ещё коррупция в виде патернализма. Вот вопрос патернализма стоит. В Грузии люди могут получать ту или иную работу благодаря своим знакомствам. С этим надо бороться, и мне кажется, лучше поздно, чем никогда. К сожалению, «Грузинская мечта» в этом смысле, в вопросах патернализма, никуда далеко не ушла от предшествующих властей.
— Оппозицию фактически лишили козырей к предстоящим парламентским выборам. В нынешних условиях, когда «мечта» реализовала все тактические планы правительства, что ещё может предложить оппозиция, кроме популистских заявлений об экономическом росте и более успешной интеграции?
— Мне думается, что ничего. Мне кажется, что западные планы на Саакашвили провалились. Ставки на Нику Гварамию и Нику Мелию провалились. На Нино Ломджария тоже провалились. Мне кажется, что в сегодняшней ситуации кризис в оппозиции указывает на две вещи. Первое, попытка получить поддержку извне и так выиграть выборы, что можно было годиков 10 организацию не проводить. Грузинское общество сегодня больше контролирует своё будущее, чем это было раньше. Раньше это было 50/50, а сейчас 80/20. То есть нельзя будет прийти извне и сказать, мы вам назначаем эту партию, она наша. В первую очередь нужно работать с нашими избирателями, в то время как оппозиция с ними не работает, потому что она привыкла бежать в Вашингтон и Брюссель и там говорить плохие вещи о правительстве, а потом получать поддержку, и говорить, что их поддерживает Запад, поэтому за них должны проголосовать. Сейчас это уже не работает. Была идея объединить общество вокруг Украины, но провалилась. Против России – провалилась. Грузинское общество выросло в отличие от политического истеблишмента. Поэтому у оппозиции нет, по сути, ничего, что она могла бы предложить.
— Вы считаете, что американские и европейские партнёры будут поддерживать оппозицию? Если да, то как это может отразиться на предвыборной гонке и поствыборной ситуации?
— Я думаю, что те люди, которые называют себя «западными», то есть курируют страну, а их там не очень много, они хотят видеть сейчас (по крайней мере на данный момент) более радикальное, антироссийски настроенное правительство, которое присоединится к санкциям и будет, по сути, как Украина бороться за европейские ценности, при этом не находясь ни под крылом Евросоюза, ни под крылом НАТО. Эта политика в Грузии никуда не будет развиваться по одной простой причине — после 2008 года общество задумалось, имеет ли смысл идти на Запад, если он нас не может защитить от тех гнусных вещей, которые с нами могут произойти, если мы продолжим вести радикальную политику. «Грузинская мечта» это хорошо поняла, и она великолепно и филигранно управляет и манипулирует людьми, заявляя, что мы вам предлагаем мир, а оппозиция – только войну. И как только люди слышат это, они сразу же голосуют за позицию. А внешние игроки потеряли надежду в том, что они могут использовать тотально подконтрольные им НКО и другие элиты, которые они подкупили в прямом смысле этого слова. Оказывается, что НКО и многие те, кого называют политическим бомондом в Тбилиси, никакого влияния за пределами своего «пузыря» не имеют в Грузии.
— В 2024 году состоятся важные для страны выборы. Правящая партия фактически ставит избирателей перед выбором «за мир» или «за войну», подразумевая попытки оппозиции втянуть Грузию в очередную антироссийскую кампанию. Как Вы оцениваете шансы «Грузинской мечты» получить конституционное большинство? Какова вероятность того, что «Единое национальное движение» понесёт сокрушительное поражение и покинет грузинское политическое поле?
— Я думаю, что «Грузинская мечта» и свои 40-44% получит, и большинство без проблем. Насчёт конституционного большинства тяжело сказать, потому что непонятно, как мы до этого дойдём? Мы знаем, что «Грузинская мечта» умеет стрелять себе в ногу, и она не раз это делала с тем же законом об иностранных агентах. Непонятно зачем было инициировать, а потом забирать. Относительно сокрушительного поражения «Единого национального движения» тоже тяжело сказать, поскольку у них есть верные адепты, которые будут до конца голосовать за них. Уйдёт ли «Единое национальное движение» из политического поля также нет, потому что, опять же, непонятно, кто останется, если оно уйдёт. К сожалению, «Грузинская мечта» вместо того, чтобы поддерживать адекватные оппозиционные силы и поддержать их достаточно хорошо, чтобы они развились до конкурирующих, и создать адекватное политическое пространство всё время пытается их раздавить. Если раздавишь всех своих конкурентов, то и сам не будешь развиваться, что с «Грузинской мечтой» и происходит. Поэтому вряд ли нас устраивает, чтобы «Единое национальное движение» исчезло. Нас устраивает, чтобы правящая партия и часть оппозиции договорились об определённых условиях игры и наконец-то у нас появилась бы политическая борьба.
— В последние годы мы наблюдаем растущее недовольство западных партнёров. В отчётах Европейской комиссии и резолюции Мюнхенской конференции прослеживается недовольство внешнеполитическими манёврами грузинского руководства. При этом ни Брюссель, ни Вашингтон не отрицают и не скрывают успехи, которых Грузия достигла подобной политикой. Чем могут обернуться подобные демарши для грузино-европейских отношений?
— Да, мы наблюдаем. Это вызвано очень простыми вещами. До войны все были всем довольны, сейчас они недовольны, потому что кураторы Грузии считают, что она должна сразиться с Россией за Запад, а грузинское общество сражаться с Россией ради Запада не хочет. Мы голосовали за европейское будущее не для того, чтобы умирать за Запада, а для того, чтобы наконец-то перестать умирать за кого-то. К сожалению, те люди, которые говорят про Запад, им это не объяснили.
Демарши не обернутся ничем особенным для отношений, потому что ни европейцы, ни американцы не рискнут дружбой с Грузией. Грузия – это единственный реальный опорный пункт Европы и США на Южном Кавказе и на постсоветском пространстве. Это единственная страна, куда люди приезжают жить. Это единственная страна, где люди знают, что их не поймают и суд будет справедливым. Да, есть свои минусы, их очень много, но было бы наивно и глупо рушить отношения так, как это делает Украина с Грузией. Европейцы, западные люди, они неглупые. Они такие вещи делать не будут. Они пытаются мало-помалу подтачивать камни и пытаются привести своих людей. Как я уже говорил, на референдуме в 2007 году, когда я голосовал за будущее Грузии, я проголосовал за вступление в НАТО и Европейский Союз, но, во-первых, с тех пор прошло много лет. Я адекватно понимаю, что реалии изменились. Нельзя говорить то же самое, что мы говорили 17 лет назад. Многие люди, особенно которые финансируются с Запада, они этого не понимают. Они до сих пор считают, что мы находимся в 1999 или 2004 году, но это время уже прошло. Это надо понимать. То есть то, что мы могли позволить себе тогда, сегодня не можем. Во-вторых, я голосовал не за то, чтобы умирать на поле брани в Украине и ради Европы, а чтобы стать членом НАТО и Европейского союза и перестать умирать. Поэтому существует абсолютное недопонимание — желание грузин стать членами западного мира не подразумевает желание грузин погибать за Запад. Грузинское население упало до 3 миллионов 800 тысяч, и мы не можем себе позволить умирать ради кого-то. Мне искренне жаль, что западные коллеги это не понимают. И те люди, которые с ними сотрудничают, — и это не имеет значения, молодые или немолодые, — они им ничего не объясняют, потому что эти т.н. прозападные силы нигде воевать не собираются. Они посылают других грузин умирать. А грузины, особенно мое поколение 30-35 лет, мы прошли огонь, воду и медные трубы, и умирать ради Украины, когда за нас никто не заступился, точно не собираемся. Поэтому, чем быстрее Запад поймёт, что цель Грузии – интеграция в западный мир, чтобы перестать умирать, тем проще для нас будет. Но опять же, в отличие от украинцев, которые не понимают, как надо вообще работать дипломатически, западные люди умные. Они не будут ставить под удар отношения со страной, которая реально хочет стать частью западного мира, но не собирается никем больше жертвовать. У Грузии был самый большой контингент в Ираке, в Афганистане. Мы достаточно навоевались, с нас хватит. Я думаю, что этими словами я отражу отношение большинства граждан страны к нашему будущему: грузины ради других умирать больше не собираются, нам нужно 50-100 лет мира.