Карабах как триггер оппозиционного протеста
Итоги второй карабахской войны существенно изменили положение дел в Кавказском регионе и роль Армении. Утрата контроля над семью районами вокруг бывшей Нагорно-Карабахской автономной области, а также ряда территорий, ранее входивших в состав НКАО (город Шуша, Гадрутский район), стала без всякого преувеличения самым тяжелым поражением Еревана за весь период после распада СССР и обретения независимости. Его значение еще предстоит понять, оценить и пережить. Но при любом исходе этих рефлексий очевидно, что результаты «осенней войны» не могли не отразиться на внутриполитической динамике в республике. Начиная с 1994 года, на карабахском мифе во многом строилась идентичность Армении. Представление о народе-победителе было призвано вытеснить укорененное за многие десятилетие чувство народа-жертвы.
Совместное заявление президентов России и Азербайджана Владимира Путина, Ильхама Алиева и премьер-министра Армении Никола Пашиняна о прекращении огня, заключенное 10 ноября 2020 года, в одночасье разбило прежний общественный и властный дискурс. Одного его было достаточно, чтобы глава правительства, который еще за пару месяцев до этого, казалось, уверенно вел свою игру и контролировал ситуацию, столкнулся с массовым недовольством, уличными протестами, жесткими выступлениями в СМИ, социальных сетях. К этому хору недовольства в самой Армении добавилось и негодование со стороны представителей диаспоры. В критике действий Пашиняна на карабахском направлении порой сегодня сочетаются совершенно несочетаемые позиции. Кто-то упрекает премьера в популизме, провоцировании Баку и Анкары на военный ответ, а кто-то говорит о невнимании к нуждам армии и силового блока в целом. И те, и другие сходятся, пожалуй, в характеристике действий власти, как недостаточно эффективных и профессиональных.
Как бы то ни было, а семнадцать политических партий и движений объединились на платформе требования отставки Пашиняна. Но сделать такой шаг мало. В Армении протестная традиция укоренена, во многом массовые выступления создали эту республику как новое государственное образование на закате существования СССР. Но армянская оппозиция с того самого времени традиционно отличалась несговорчивостью и зачастую неспособностью к консолидации, что не раз сводило на нет ее усилия оспорить итоги выборов, как это было в 1996, 2003, 2008 или 2013 гг. Личные амбиции нередко выходили на первый план, отодвигая на второй общую задачу – улучшить ситуацию в стране. Сегодня армянские оппозиционеры, похоже, хотят эту традицию исправить. Как стало известно 3 декабря, оппоненты Пашиняна готовы выдвинуть в качестве консолидированного кандидата в премьер-министры Вазгена Манукяна. Этот политик – не просто один из критиков действующего главы правительства. В республике о нем высказываются разные, подчас полярные точки зрения. Но о таких людях обычно говорят, что они не оставляют никого равнодушными, какая бы полярность ни присутствовала в дискуссиях о них и результатах их трудов. Манукян без всякого преувеличения может быть назван одним из отцов-основателей современного армянского государства. Скорее всего, именно в этом качестве к нему и обращаются лидеры семнадцати оппозиционных партий.
Диссидент, оппозиционер, строитель государства
Обычно, когда заходит разговор о Вазгене Манукяне, то вспоминают его роль в создании комитета «Карабах», той структуры, которая в свое время перевернула Армению и фактически стала кузницей кадров для тех, кто сменил на политическом Олимпе республики Компартию АрмССР. К слову сказать, это произошло почти за год до августовского путча и почти за полтора года до подписания Беловежских соглашений. 23 августа Верховный совет еще советской Армении принял Декларацию о независимости. Именно этот документ ознаменовал собой начало процесса отделения республики от единого союзного государства. В нем АрмССР переименовывалась в Республику Армения, а в двенадцати пунктах декларации содержались положения о ее суверенитете, верховенстве законов на ее территории, международной субъектности. Первым премьер-министром, кто занял этот пост уже в новых для Армении реальностях, стал Вазген Манукян.
Он сам, однажды отвечая на вопросы интервью о начале своей политической карьеры, вспоминал: «Знаете, политическая жизни Армении началась в 1965 году, когда отмечалось 50-летие геноцида. Я тогда был студентом и впервые увидел, что в Советском Союзе может быть демонстрация, не санкционированная со стороны властей. После этого в республике начались брожения». В этих самых брожениях вызревал будущий политик Манукян. Уже до «перестройки» он был известен своими диссидентскими настроениями и даже участием в массовых акциях, но в них было больше антитурецкого, чем антисоветского, и потому под каток репрессий в годы «застоя» он не попал. Впрочем, своя тюремная история была и у Манукяна, правда, уже в перестроечный период, когда он и его соратники (включая будущего президента Левона Тер-Петросяна) оказались в «Матросской тишине». Но эта акция, как и все, что делали в конце 1980-х гг. союзные власти, добавила скорее популярности комитету «Карабах», чем надломила его. В итоге на выборах 1990 года антикоммунисты в Армении победили коммунистов, а вчерашний диссидент, ученый-математик занял кресло премьера.
Деятельность Манукяна в последний год существования СССР и в первые годы после его распада во многом показательна для того курса, что избрала Армения тогда. Пожалуй, в постсоветской истории более не было примеров, когда бы республика, жестко оппонировавшая союзному центру и выступавшая за отделение от СССР, после 1991 года выбрала бы курс на стратегическое сближение с Россией. Между тем Армения пошла именно по этому пути, четко отделив Советский Союз и РФ. Эта дилемма неплохо описана в политическом памфлете Манукяна «Пора спрыгнуть с поезда». Неожиданную актуальность он приобретает и сегодня.
Затем в копилке Манукяна был пост министра обороны. Именно в годы первой карабахской войны он стоял у истоков создания национальной армии Армении, за что его впоследствии не раз называли французским Лазаром Карно. Впоследствии пути первого постсоветского премьера и президента Левона Тер-Петросяна разошлись, а в 1996 году они встретились на выборах. И Манукян снова оказался в роли оппозиционера, готового к оспариванию итогов голосования и массовым протестам ради этого. Тогда Тер-Петросян оказался более успешным, хотя, как оказалось, и ненадолго… И хотя из политики после 1996 года Манукян не ушел, ощутимых электоральных успехов он не имел. Тем не менее, по значимым вопросам армянской политики он высказывался. Так, уже на пике второй карабахской войны 2020 года, экс-премьер и бывший министр обороны призвал к отставке кабинет Пашиняна и заявил о необходимости передачи властных рычагов военным. Впрочем, данная идея поддержки и развития не получила.
В бой идут одни старики?
На завершающем этапе наполеоновских войн, когда войска союзной коалиции уже спешно приближались к Парижу, император Франции продолжал отчаянно сопротивляться. Одержав в феврале 1814 года несколько военных побед кряду, он воскликнул, что «нашел свои сапоги итальянской кампании». Он имел в виду те блестящие успехи при Лоди, Риволи и на Аркольском мосту, которые сделали генерала Бонапарта Наполеоном. Злая ирония заключалась в том, что обретение итальянских сапог не спало в финале от маленького острова Святой Елены. Не хочется проводить прямых или косвенных параллелей, но стремление найти счастье в прошлом, нередко оборачивается совсем не теми результатами, на которые рассчитывают сторонники мобилизации ретроспективного ресурса. Помнится, как в ходе избирательной кампании 2008 года экс-президент Левон Тер-Петросян на одной из массовых акций заявил, что не боится Роберта Кочаряна, как не боялся ранее могущественных советских вождей. Но, во-первых, в 1988 году эти вожди явно не были сталинскими наркомами, а, во-вторых, они, в отличие от Кочаряна, не были армянами, дискурс национализма работал против них, но был бесполезен перед героем первой карабахской войны. Вазген Манукян показал себя опытным организатором. И как оппозиционер, и как министр военного времени. Вспоминая свою деятельность по организации «Карабаха», Манукян констатировал: «В этот комитет я начал включать людей, уже добившихся успеха в жизни, для меня было важно отсечь маргиналов и неудачников, которые в революционные времена стремятся попасть куда-то». И действительно, потом многие из тех, кого он таким образом отобрал, вошли в структуры власти. Правы и те, кто указывает на то, что именно в бытность Манукяна министром обороны армянские военные одержали главные победы в Карабахе в первой войне (1991-1994). То, что стало определяться затем в переговорах как оккупация, в значительной степени было сделано при его участии.
Но снова повторимся. Феноменальные успехи Манукяна в свое время были достигнуты при слабеющей фрустрированной (а затем и коллапсирующей) союзной власти, а также при отсутствии государства как такового в Азербайжане. Вряд ли период Абульфаза Эльчибея и Народного фронта можно считать успешным с точки зрения формирования азербайджанской государственности, скорее наоборот. Но сегодня ситуация сильно отличается от конца 1980-х и начала 1990-х. Добавим к этому усилившуюся роль Турции, последовательно рвущей с ататюрковской традицией неимперской внешней политики. Да и сегодняшний Иран более пристально следит за развитием событий на Кавказе. Сам карабахский вопрос в отличие от тех лет, когда Манукян добивался высоких результатов, стал в большей степени геополитическим, чем этнополитическим. И как в случае с парой Тер-Петросян-Кочарян, Манукян будет бороться не с Союзом ССР, слабеющим день ото дня, а с Пашиняном. Как не относись к фигуре премьера, он имеет определенный ресурс поддержки в обществе, пускай таковой и уменьшается.
Таким образом, в своем новом качестве 74-летний заслуженный ветеран армянской политики будет входить в другую реку. Не в ту, что он когда-то успешно освоил в 1988-1991 гг. Его управленческие качества, жесткий характер, умение добиваться успехов и работать на результат никто не отменяет. Но условия сильно изменились. И военная конфигурация в Карабахе совсем не та, что была в 1993 году. Впрочем, обращение к Манукяну фиксирует еще одну непростую проблему для политического класса Армении: скамейка запасных оказывается не слишком длинной, если в бой снова идут «старики».