Делать добрые дела, искренне и бескорыстно служить людям – непростая задача, с которой как нельзя лучше справляются волонтеры Благотворительного фонда «ВИВА». Этих людей можно и нужно ставить в пример, важно чаще произносить обществу их имена, потому что работа, которую они выполняют – самая чистая во всех смыслах. Объемы помощи, направленной за 4 года работы людьми доброй воли в Армению, колоссальны. О том, как работает фонд, какие у него направления деятельности, как отбираются участники программ поддержки, в интервью Пресс-клубу «Содружество» рассказала председатель Благотворительного фонда «ВИВА» Татьяна Оганесян.
Как пришла идея о создании Благотворительного фонда «ВИВА»? Когда фонд начал работу?
Мы организовались в 2016 году, самостоятельно, на фоне предыдущей войны в Нагорном Карабахе, которую уже и войной, конечно, не назовешь. На фоне того, что сами никогда не верили ни фондам, ни оказываемой помощи, не понимали, как она будет доходить, не понимали, как решается, что нужно отправить. В тот момент мне, врачу, и другим моим коллегам стали присылать списки медики из Арцаха, что им нужно, например, противоожоговое средство, а при этом министерство здравоохранения Арцаха нам говорило, что им нужен аппарат МРТ. Там война идет, никто не понимает, сколько времени она будет, а они просят какие-то вещи, которые не нужны в экстренной хирургии и т.д. На тот момент мы сказали «нет», и сошлись с коллегами во мнении, что будем самостоятельно принимать решения и отвозить помощь тоже будем сами. Достаточно быстро получилось организоваться группой, благодаря социальным сетям. Купили машину скорой помощи. Забили ее полностью всеми расходными материалами и нужными аппаратами и отправили машину в Арцах. Повез эту помощь наш друг, волонтер. Он сам сел за руль и сам отвез. То есть, получается, что из рук в руки передали. И эта машина сейчас там есть, и она там ездит. Каждый раз, когда я туда приезжаю, эта скорая всегда мимо меня проезжает. На тот момент мы уже познакомились с большинством медиков, которые были в Арцахе, стали делать специальные помещения. Например, бункеры, в которых оперировали в этот раз, они были сделаны наши фондом. Оборудование туда покупали, реанимационные койки и все остальное. Делали станцию переливания крови. Почему-то она была совсем маленьким кабинетом. Там даже донорского кресла не было.
Как обеспечиваете прозрачность работы фонда?
Мы поняли, что для целенаправленной помощи, более прозрачной, нужно оформлять фонд. Зарегистрировали его в Армении. И вот с тех пор, сколько можем, столько и делаем. Конечно, сейчас я понимаю, что могли бы и больше, но это чисто наше волонтерское занятие. Каждый из нас трудится на своей основной работе, и в свободное время, которого теперь вообще нет, это стало нашим образом жизни, всегда занята организацией отправки помощи. Наша команда и большая, и одновременно маленькая. В управлении фонда 8 человек, из них двое врачей. При этом все всегда думают, что мы медицинский фонд, но нет, просто мы занимаемся медициной, и у нас есть большое врачебное экспертное сообщество. И мы с ними советуемся и т.д. У нас все абсолютно открыто, это наша принципиальная позиция. Она публикуется на нашем сайте. Это обязательно, что каждый фонд должен публиковать свои расходы и пожервования.
В чем заключается рутинная работа вашего фонда?
В частности, привозили детей на операции в Россию, если их нельзя сделать в Армении. Помогали взрослым из малоимущих семей. То есть у нас есть четкий критерий, кому мы можем помогать, кому мы не помогаем. Это и взрослые, и дети, это малоимущие семьи, обязательно они предоставляют нам документы и все остальное, мы все проверяем. Например, иногда человек говорит, что хочет лечиться в Германии, почему он так решил, не знаем. То есть не по прихоти, а по необходимости, назначениям и возможностям. То есть, по уставу фонда, с 2016 мы сначала помогаем в Армении, если там нет лечения, тогда мы, конечно же, делаем это в России.
Сколько всего направлений работы фонда?
У нас 3 программы – медицина, образование и социальные программы. В медицине мы еще оснащаем все больницы, госпитали, поликлиники и т.д. Обязательно договариваемся, чтобы помощь была оказана бесплатно. В основном, стараемся делать это с государственными больницами, но в Армении большая проблема – большинство больниц частные. Только больница Сурб Григора Лусаворича является государственной, поэтому у нас с ними отдельное соглашение. Это медучреждение – наша подопечная больница. Там есть пациенты, которые получают от нас препараты и т.д.
Вторая часть – это образование. Мы с 2018 года заключили с Министерством здравоохранения Армении соглашение о сотрудничестве, на основе которого мы привозили коллег на стажировки в Москву. Приезжали хирурги, терапевты, кардиологи, диагносты и многие другие специалисты. Это Армения и Арцах. Мы всегда помогали и там, и тут, мы не разделяли Армению на две части.
Социальную помощь мы делали только в Арцахе. К сожалению, в Арцахе были села, где жили беженцы, которые пострадали еще в результате первой Карабахской войны, их состояние очень плачевное. И у нас в Арцахе был очень сильный штаб волонтеров, которые делали эту большую и, я Вам скажу, очень трудную работу, потому что я, например, думаю, что не смогла бы ее выполнять, честно скажу. И вот сейчас такая ситуация, что многие наши волонтеры сами стали беженцами. Очень грустная история. И мы понимаем, что у нашего фонда опять работы непочатый край.
Армяне –удивительная нация. За период войны с 27 сентября по 9 ноября я увидела, как этот народ умеет объединяться. Ведь все собирали, отправляли, жертвовали…
У меня нет ответа, почему так. Если в Ереване был Матенадаран, крупная точка для сбора помощи, у нас так было в нашем посольстве. Одновременно в посольстве Армении в России находилось от 50 человек и выше. Это была команда нашего фонда, это были студенты, которые помогали нам сортировать грузы. Со всей Москвы несли в наше посольство купленные антибиотики, например, или это мог быть грузовик с йодом и зеленкой, которые, в действительности, не играют никакой важной роли, но люди решили, что они должны помочь родине, и поэтому несли. Была даже фура с ватой, например. То есть насчет единения Вы правы. Наш народ объединяется перед угрозой войны. В остальное время я не могу сказать, что это очень объединенный народ. Но внутри Москвы мы смогли создать свою ячейку – с 2016 года объединили таких людей как мы, это средний класс, интеллигенция. До 2016 года мы вообще не были вовлечены в армянскую жизнь внутри Москвы. Что-то происходило – концерты, выставки и т.д. – но мы были вне всего этого.
8 человек у нас в управлении фонда, 4 основых попечителя, а остальные – это волонтеры фонда, друзья фонда, эксперты-врачи. То есть в группе у нас было около 3 тысяч человек. Кто-то мог участвовать в одном сборе, кто-то участвовал в каком-то информполе, кто-то готовил торты для наших праздников, мы организовывали благотворительные вечера, концерты. То есть формы участия были разные. После опыта работы в 2016 году, в этот раз мы уже знали, понимали, как надо действовать, мы шли по тому пути, который мы прошли в 2016 году, потом во время ковида мы очень быстро мобилизовались – отправили медиков в Армению. Возможно, нам было легче всех остальных диаспор оказывать эту помощь системно. Поэтому фактически на достаточно долгий срок мы были практически единственными, кто смог доставить все свои грузы до конечного адресата.
Какие регионы Армении и Арцаха ваш фонд смог объять за прошедшую войну?
За эту войну мы помогали всем госпиталям Арцаха, плюс полностью на нас был юг Армении, то есть мобильные госпитали, обычные госпитали, отправка врачей. Также мы решили помочь Тавушского региону, потому что они тоже на границе и т.д. и ждать, когда что произойдет, мы не хотели. Туда мы тоже повезли очень много оборудования. Дальше начался Ереван, куда начали поступать раненые с фронта. Я не могу сказать, что сейчас нагрузка меньше, чем она была во время войны. Сейчас мы проводим онлайн-консультации с лучшими врачами. Сотрудничаем со всеми диаспорами.
С чего и когда началась Ваша личная история оказания помощи другим?
Раньше я работала в разных фондах. Не так, чтоб я в благотворительность пришла в 2016 году, нет. Я до этого всегда консультировала и оказывала врачебно-экспертую помощь – смотрела истории болезней, говорила, как сделать лучше пациенту и т.д.. Я терапевт, гастроэнтеролог. Но основная моя специализация –терапия.
Вы – москвичка, но, как становится понятно из того, что Вы делаете, сердце Ваше в Армении…
Я до 15 лет жила в Ереване. Это мой родной город, я его очень люблю. У меня мама русская, а папа армянин, причеи с арцахскими корнями. Мама папы была из Ванка, а его отец из деревни Вагуас, она находится как раз рядом с храмом Дадиванк. К слову, мама моя жила в Армении с 6 лет и ощущала себя армянкой. В нашем фонде у всех есть связь с Арменией. Почти у всех там родня – у кого –то родители, у кого-то братья, сестры.